|
Комментарий:
Автограф неизвестен.
Список И. С. Аксакова — Собр. Пигарева.
Первая публикация — РА. 1874. № 10. С. 377, в биографическом очерке И. С. Аксакова: строки 1—11 и 13—16.Затем — газ. «Свет» от 5 августа 1893 г., с. 2 (в
романе Ф. Ф. Тютчева «На границе»: 5 строф с пометой перед текстом «Отрывок»); Изд. 1900. С. 285, «Отрывок», без даты; ИВ. 1903. № 7. С. 203, в статье Ф.
Ф. Тютчева «Федор Иванович Тютчев. Материалы к его биографии», вместо заглавия — дата: «По возвращении из Ниццы в 1865 г.»; Северные цветы. 1903. С. 9 (5
строф).
Печатается по тексту ИВ.
В списке есть дата: «1865 г. Март. Петербург», что позволяет датировать стихотворение концом марта 1865 г., после 26, когда Тютчев вернулся из Ниццы.
В Изд. 1900 8-я строка читается: «А под землей лежит, как труп, оно» вместо «как труп, лежит». В тексте газ. «Свет» и альм. Северные цветы во 2-й строке
«одни» вместо «и дни», в 3-й «горе» вместо «бремя», в 8-й «погребено» вместо «лежит оно», в 9-й «И вот» вместо «Ах, и».
Аксаков объяснял появление этого стихотворения общим состоянием духа поэта: «Потери за потерями не переставали потрясать его физический и нравственный
организм. «Ницца» («О, этот юг, о, эта Ницца...». — Ред.) и некоторые другие из напечатанных стихотворений довольно ярко отражают в себе тяжелое состояние
его духа около половины шестидесятых годов. К тому же времени относится одно ненапечатанное, из которого вот несколько строф».
Посвящено памяти Е. А. Денисьевой, и купюры в публикации Аксакова соответствуют тем местам, где речь идет о ней.
Герой романа Ф. Ф. Тютчева (сына от Е. А. Денисьевой), Чуев приводит отрывок из «неизданного стихотворения Ф. И. Тютчева», т. к. в нем «хорошо выражена»
волнующая его мысль. Спустя 10 лет, в юбилейном, 1903 г., Ф. Ф. Тютчев на страницах ИВ предает гласности «денисьевский» период жизни отца, что сделало
возможной публикацию подборки стихотворений, посвященных памяти Денисьевой: «В заключение приводим несколько стихотворений, относящихся к тому периоду
жизни Федора Ивановича Тютчева, когда он, потеряв все, что ему было искренно дорого, в звучных строфах выплакивает свое горе. Эти стихотворения, как крик
страждущей души, производят тяжелое впечатление и как нельзя лучше характеризуют состояние поэта». Далее следуют «Сегодня, друг, 15 лет минуло...», «Нет
дня, чтобы душа не ныла...», «Накануне годовщины 4-го августа 1864 г.», «Опять стою я над Невой...» и «Есть и в моем страдальческом застое...».
Р. Ф. Брандт, однако, после публикации полного текста в письме И. Ф. Тютчеву от 19 февраля 1904 г. утверждает, что «Отрывок» <...> (по заглавию в Изд.
1900. — Ред.) от опущения 3 строф только выиграл и вовсе не звучит отрывком (каковое заглавие я бы и устранил); хотя, может быть, все-таки можно и должно
ввести эти строфы в издание. Но очень портит пропуск конечного стиха III строфы — если бы вы не желали печатать его как есть, то я предложил бы придать ему
такой вид: «Не знающий о горести моей». Он отмечает, что от порядка слов «как труп, лежит оно» выигрывает размер.
Д. С. Мережковский приводил стихи 17—20 в разделе своей работы «Две тайны русской поэзии», посвященном Тютчеву, где он говорит о «правдивости» как
«оправдании поэта» и о той «самой страшной и жалкой правде» о себе, которую высказывает поэт. В основном это касается отношения поэта к любви, жизни,
смерти: «Смерть — освобождение от муки жизни: так — в созерцании, в неделании, а как доходит до дела, сердце хочет муки, потому что хочет любви»:
«О, Господи, дай жгучего страданья...».
|
