|
Комментарий:
Автограф неизвестен.
Первая публикация — Урания. 1826. С. 147–148, с подписью «Тютчев». Затем — Совр. 1854. Т. XLV. С. 10; Изд. 1854. С. 128; Изд. 1868. С. 157; Изд. СПб.,
1886. С. 184–185 (с ошибочной датой 1852); Изд. 1900. С. 32–33.
Печатается по первой публикации.
Текст, напечатанный в Урании, отражает свойственную Тютчеву манеру оформления стихотворений: повтор многоточий и тире в конце строк, создающих впечатление
недоговоренности, повтор восклицательных знаков тоже в конце строк, передающих эмоциональную экспрессию, написание некоторых слов с прописной буквы
(«Зефира», «Ангельская»). 12-я строка — «Грустит, в пыли, по небесах!». Текст первой публикации повторяется в последующих изданиях без особых изменений. В
12-й строке во всех указанных публикациях — «Грустит, в пыли, на небесах!», — по-видимому, везде повтор опечатки («на» вместо «по»). Более поздние издания
(1868, 1886 и 1900) слегка отличаются от ранних лишь в синтаксическом оформлении: убраны некоторые восклицательные знаки (в конце 8-й и 12-й строк), таким
образом уменьшены интонации взволнованности. Отказались издатели и от прописных букв в словах «зефира», «ангельская».
Если в Совр. стихотворение помещено в контекст ранних произведений поэта, то в Изд. 1868 и Изд. 1886 отнесено к 1850-м гг.: в первом из них «Проблеску»
предшествует «На смерть Жуковского», последующим оказывается «Дума за думой, волна за волной...»; в Изд. 1886 — предшествует «Святая ночь на небосклон
взошла...», а следует за «Проблеском» «Чему молилась ты с любовью...». По-видимому, первая публикация в Урании не было учтена. Сближение в Изд. 1868
«Проблеска» с посвящением В. А. Жуковскому показательно: тютчевское стихотворение явно связано с традициями Жуковского.
Датируется на основании цензурного разрешения Урании 26 ноября 1825 г.; произведение не могло быть написано позднее осени 1825 г. С издателем Урании М. П.
Погодиным Тютчев был лично и дружески знаком и мог сам ему передать стихотворение во время своего пребывания в Москве летом этого года.
Р. Ф. Брандт обратил внимание на образ «воздушной (эоловой) арфы, бывшей у Раича...», таким образом осмысливая реальный подтекст образа. Однако К. В.
Пигарев отметил, что Раича не было в Москве во время пребывания в ней Тютчева. Поэтический образ арфы, так часто используемый Жуковским, скорее всего был
навеян Тютчеву романтическими настроениями той поры.
В ж. «Пантеон», отрицательно отозвавшемся о ряде стихотворений Тютчева, были отмечены среди других «очень плохие» стихи 19–20-й в «Проблеске». Однако Л. Н.
Толстой выделил «Проблеск» буквой «Т.!!!!» (Тютчев) и подчеркнул 23-ю и 24-ю строки, видимо, как особенно характерные для этого поэта.
И. С. Аксаков сказал о нем: «В этой последней пиесе встречаются уже некоторые достоинства и особенности Тютчевского стиха». Он процитировал первую и
последнюю строфы. Это стихотворение ценил В. Я. Брюсов: «В юношеских стихах Тютчева тоже сказываются уже все особенности его поэзии. Мало того, эти
особенности выступают в них более резко; в них есть, по выражению Фета, «широкие размахи неопытной руки, еще не знающей краю». Как иначе назвать такое
изображение высшего восторга», и далее процитированы два стиха, которые были забракованы рецензентом из Пантеона: «Как бы эфирною струею / По жилам небо
протекло...» С. Адрианов, опубликовавший рецензию в «Вестнике Европы» (1912. № 10. С. 409), также обратился к стихотворению, предложив психологический
комментарий к последним строфам: «Тютчев вообще был человек несильный. Минуты душевного подъема давались ему дорогой ценой; они были у него очень
кратковременны и разрешались не отдыхом покоя, а каким-то томлением, по-видимому нервическим». Рецензент процитировал строки 22–24 и 29–32, присовокупив:
«Тютчеву далеко было до гениальной гармоничности и мощи Пушкина...» Д. С. Дарский восторженно отозвался о строках 19-й и 20-й (цитируя их: «Как бы эфирною
струею / По жилам небо протекло!»). «Такой гениально дерзкой чертой представил он однажды охватившее состояние. И, погружаясь весь в небесный эфир, он им
опьянялся в экстатическом умоисступлении».
|