Об издании «Сочинений» Тютчева (1900)

   Известный славист, член-корреспондент Академии наук и профессор Московского университета Роман Федорович Брандт (1853—1920) внес значительный вклад в изучение творческой биографии Тютчева. В 1903 г., в дни столетнего юбилея поэта, он выступил с рядом докладов о нем — в «Библиографическом обществе», в «Обществе любителей российской словесности» и в «Славянском вспомогательном обществе», а несколько лет спустя вышел обширный труд Брандта — «Материалы для исследования „Федор Иванович Тютчев и его поэзия“» («Известия Отд-ния рус. языка и словесности имп. Акад. наук», т. 16, кн. 2 и 3; отд. оттиск вышел в 1912 г.).

   Публикуемое письмо содержит ряд замечаний Брандта по поводу последнего к тому времени издания произведений поэта, которое было выпущено его детьми — Д. Ф. и И. Ф. Тютчевыми («Сочинения Ф. И. Тютчева. Стихотворения и политические статьи». СПб., 1900). В предисловии отмечалось, что издание «составлено при просвещенном содействии библиографа А. А. Флоридова, по рукописям, тщательно собранным и приведенным в порядок женой поэта Эрнестиной Федоровной Тютчевой».

   Письмо Брандта было вызвано слухами о том, что предполагается выпустить новое издание сочинений Тютчева. Однако в то время слухи эти не оправдались. Новое издание было осуществлено лишь через несколько лет, уже после смерти И. Ф. Тютчева и его сестры. Оно было подготовлено П. В. Быковым при ближайшем участии В. Я. Брюсова («Полное собр. соч. Ф. И. Тютчева». СПб., изд. А. Ф. Маркса, <1912>).

   Несомненно, что Брюсову и Быкову не было известно письмо Брандта, поскольку в их издании повторены некоторые ошибки, допущенные в изд. 1900 г. и отмеченные в этом письме. Вместе с тем в их издании устранен ряд ошибок из числа указанных Брандтом, внесены некоторые пояснения, которые он считал необходимыми, и включены не вошедшие в изд. 1900 г. стихи, которые Брандт рекомендовал напечатать. Следует отметить, что не во всех своих замечаниях Брандт оказался прав, и в этих случаях Брюсов и Быков, как правило, не повторили его ошибок.

   В заключение Брандт поставил вопрос о том, в какой мере следует соблюдать особенности орфографии автора, и наметил методику решения этого вопроса, коснувшись тем самым одной из принципиальных текстологических проблем, которой продолжает заниматься и современная текстология.

   Письмо Брандта печатается по автографу, любезно предоставленному нам К. В. Пигаревым (хранится в Собр. Пигарева).

19 февраля 1904 г.

Многоуважаемый Иван Федорович!

Если новое издание стихотворений вашего отца еще не отпечатано, то не пригодятся ли вам некоторые мои замечания, основанные отчасти на сличении прежних изданий для доклада о них в «Библиографическом обществе», отчасти кое-на-каких соображениях? (С большим удовольствием, когда бы вы могли мне дать к тому возможность, я сличил бы и рукописи.)
Как в других, так и в последнем издании есть кое-где — м<ожет> б<ыть>, давно вами замеченные — странности; иногда столь явные, что, если б они даже стояли в рукописях, то должны быть признаны за описки.
Таков стих «Чертог волшебных добрых фей» — очевидно, нужно «волшебный», т. к. «волшебные феи» было бы масло масляное.
Ты скажешь: ангельская лира
Грустит в пыли, на небесах —
какая на небесах пыль?! Нужно «по небесах». Сравните «Как тот, кто жгучею тоскою Томился по краю родном» («Нет дня, чтобы душа не ныла»).
«Думку персей молодых» вместо «Дымку».
«Первый лист». Лист зеленеет молодой. Смотри, как листьем молодым Стоят обвеяны березы — очевидно, нужно «Лес».
«И рано ль, поздно ль пробужденье» — не пропущено ли «будет»? О явной опечатке «равно» вместо «рано» почти не стоит упоминать.
«Так, ты жилище двух миров» — в «Русской беседе» 1857 г. — «жилица».
Вместо «мира дальнего» нужно «дольняго» или «дольнаго».
Флоридов оспаривает дату «2-го марта 1861 г.» — полагаю, по способу сочинять Федора Ивановича, также и по собственной стихотворной практике, что стихи легко могли сложиться в этот же день до обеда.
«Отрывок» от опущения 3 строф только выиграл и вовсе не звучит отрывком (каковое заглавие я бы и устранил); хотя, может быть, все-таки можно и должно ввести эти строфы в издание. Но очень портит пропуск конечного стиха III строфы — если бы вы не желали печатать его как есть, то я предложил бы придать ему такой вид: «Не знающий о горести моей».
Сомневаюсь, следует ли воспроизводить прямую ошибку «Дагмарова неделя» вместо «-рина»?.
«И грянет крик к объединенью» — неужели нужно так, а не «клик» или «клич»?
«Чтобы... Влетел бы тебе в окно» — очевидно, нужно «Влетел к т<ебе>».
Напечатанные в «Историческом вестнике» (июль 1903 г.) 4 пьески столь хороши, что едва ли можно их не включать в издание. Естественно, конечно, было медлить их печатаньем, а с другой стороны, было некстати пускать их в печать в юбилейный год, но раз такую неделикатность допустил один из ваших родственников, то, пожалуй, отсутствие этих стихотворений в полном издании не исправит неловкости, а только подчеркнет ее.
«Послание Горация к Меценату» не есть послание (epistola), а одна из песен (од): 29-ая III-ьей книги.
«Едва мы вышли из Троянских врат» — нужно «Трезенских» — A peine nous sortions de portes de Trézène.
«Когда на лучший мир покину дальний прах» — нужно, конечно, «дольний».
«Не сладостных жен любовь и беседа» — должно быть, нужно (чтобы вышел стих) «женщин».
«Жены, дети падшей Трои» — не «девы» ли, как в изд. 1854 г. и в 1-м издании «Сочинений». У Шиллера «Der Trojerinnen Schar».
«Сын Тезеев провещал» — в 1-м издании «Сочинений» — «Тизеев»; нужно «Тидеев». (Видно, длинное «д» прочли за «з»).
«Брашник» — нужно «Бражник».
«Сонет. (Микель Анджело)»: — ни здесь это не сонет, ни в подлиннике. (Последний, как малодоступный, не мешало бы поместить в примечания.)
Еще у меня отмечен целый ряд иных, порой предпочтительных чтений из других изданий, обыкновенно согласных между собою, — все ли они действительно устранены (как сказано в предисловии) «на основании рукописей»?
В некоторых местах желательны бы объяснения: что такое «плуг Толстого»? Кто такие Акинфиева, Анненкова, Политковская? Где это «Вщиж»? Может быть, также вышеотмеченное искажение «Трезена» и «Тидея» указывает на надобность объяснить их читателю?
Ввиду неопределенности некоторых заглавий надо бы, кажется, всегда вносить в оглавление начальный стих, а кроме того, заглавие, начинающееся с несущественного слова, помещать также под главным словом, напр. «К Ганке» естественнее искать под «Г» или по начальному стиху («Вековать ли нам в разлуке») под «В», чем под «К.» И заглавия, дававшиеся прежними издателями, напр. «Последний катаклизм» («Когда пробьет последний час природы»), тоже не мешало бы поставить в алфавит.
Еще одна мелочь: желательно больше последовательности в правописании. Теперь «эфир» и «эфирный» пишутся то через «Ѳ», то через «ф»; «челн» — то через «е», то через «о». Последнее написание, видимо, допущено для уяснения рифмы, что ведь делается иногда в стихах, — правда, слово это и в первый раз стоит в рифме. Надобно поставить и решить вопросы: 1) где мы имеем перед собою орфографию самого автора? 2) была ли у автора последовательная орфография? и 3) стоит ли ее воспроизводить? Напр., у Пушкина я, наперекор ему самому, не стал бы печатать с двумя «е» слова «телега».
Есть ли у вас посвящение Норову — «Тому, кто с верой и любовью»? (В Румянцевском музее при издании 1854 г. имеется вклеенный листок с автографом этой пьески, которая у меня списана).
В заключение позвольте мне попросить вас любезно сообщить мне, где и при чьем участии будет печататься новое издание?
С полным почтением готовый к услугам
Роман Брандт