|
Турин. 6/18 октября 1838
Милостивый государь
Василий Андреевич!
Отправляя в Вену нашего постоянного трехмесячного курьера, я долгом поставил послать его в Комо, для принятия приказаний его императорского высочества...
Не имея сношения ни с кем из окружающих великого князя, простите ли вы мне, милостивый государь, что я вас осмеливаюсь обеспокоить просьбою дать знать как
и кому следует о посылаемом курьере?
Я сам, известившись вчера только о прибытии великого князя в Комо, не замедлю туда явиться в надежде, что он не лишит меня счастия или, лучше сказать, —
вернее, согласнее с моим теперешним положением, — не лишит меня утешения его видеть.
И от вас, — простите ли вы мне это требование, — и от вас я, вам чужой, почти вовсе незнакомый, жду и надеюсь утешения. Некогда, милостивый государь, я
пользовался вашею благосклонностию. И в последнее время, я знаю через кн. Вяземского и других ваших петербургских друзей, вы не раз отзывались обо мне с
участием.
Проездом через Минхен вы известились, может быть, о моем несчастии, о моей потере... И та, которой нет... сколько раз по возвращении своем из Петербурга и
рассказывая мне про свою тамошнюю жизнь, упоминала она мне про вас... Вот почему, не будучи ни суевером, ни сумасбродом, я от свидания с вами жду некоторого
облегчения...
Есть ужасные годины в существовании человеческом... пережить все, чем мы жили — жили в продолжение целых двенадцати лет... Что обыкновеннее этой судьбы — и
что ужаснее? Все пережить и все-таки жить... Есть слова, которые мы всю нашу жизнь употребляем, не понимая... и вдруг поймем... и в одном слове, как в
провале, как в пропасти, все обрушится.
В несчастии сердце верит, т. е. понимает. И потому я не могу не верить, что свиданье с вами в эту минуту, самую горькую, самую нестерпимую минуту моей
жизни, — не слепого случая милость. Вы недаром для меня перешли Альпы... Вы принесли с собою то, что после нее я более всего любил в мире: отечество и
поэзию... Не вы ли сказали где-то: в жизни много прекрасного и кроме счастия. В этом слове есть целая религия, целое откровение... но ужасно, несказанно
ужасно для бедного человеческого сердца отречься навсегда от счастия. Простите. Вера моя не обманет меня. Я увижусь с вами...
Ф. Тютчев
|